Шрифт:
Закладка:
— А теперь рассказывай, — неожиданно, повернувшись ко мне и прижав голову к моей груди, сказала Марина, — я ждала тебя. После того, как тебя сегодня увидела, я долго плакала дома.
— А почему ты не заговорила со мной там, во дворе техникума?
— Потому что его сестра была там.
— Чья сестра?
— Я о нем тебе говорила. Сестра Степана. Помнишь? Неужели забыл?
— Это он был у вас дома?
— Да. Они раньше жили в нашем дворе, об этом я тоже говорила тебе, потом получили новую квартиру. Отец его директор нашего техникума.
— А что он делал у вас дома? — задыхаясь от ревности, спросил я нетерпеливо.
— Он часто к нам приходит. Мама тоже знает. Все знают. Он любит меня.
— А ты? — у меня, почти, остановилось дыхание.
— А я нет, — всем телом прижимаясь ко мне, прошептала Марина. — После того, как я познакомилась с тобой, узнала тебя, невозможно кого-либо любить, Ваграм. Он самодовольный, высокомерный, чванливый, наглый. Ты не такой, как он. Он сегодня пришел сказать мне, что отец купил ему машину, а я все время думала о тебе.
Вокруг нежно качались молодые тополя.
— Неужели это не сон, Марина? — шептал я, несмело целуя ее волосы.
— Нет, не сон, — так же шепотом сказала Марина. — Ты и сам видишь, что не сон. Вот я, возле тебя, я твоя.
Я не дал, чтоб затихли последние звуки на ее губах, поцеловал ее упрямые, теплые губы, говорил ей возбужденно какие-то слова, на губах чувствуя ее поцелуи и слезы.
— Я боюсь за тебя, — говорила Марина, — у него много друзей, поэтому я не дала тебе свой адрес, и поэтому не хотела говорить с тобой сегодня, знаешь, у него есть разряд по боксу, я боюсь за тебя.
— Будь спокойна, Марина, — говорил я, сжимая в своих объятиях ее хрупкое тело и вдыхая аромат ее губ, подобный запаху только что раскрывшейся розы. — Ты не переживай, Марина, мне никто ничего не сможет сделать, я люблю тебя, Марина.
Над нашими головами качались тополя, они, будто, говорили, да, сладострастные поцелуи ее пламенных губ — и есть слова признания в любви.
В те далекие годы, вот, так состоялась моя вторая встреча с Мариной.
Я сегодня хочу вспомнить подробно те далекие безвозвратные дни, и, как будто, мне внутренний голос говорит тихонько — не вспоминай ты живописные моменты твоей юности, ибо то, что ты оставил там давно, больше не найдешь, и места там уже не живописные, и ты уже не тот юноша.
Не вспоминай. Неужели это возможно, неужели возможно забыть ту лунную ночь, когда мы гуляли в опустевшем парке, потом я проводил ее домой?! Ее мать в этот день дежурила в больнице, ее не было дома, но свет в квартире еще горел. Младший брат Марины в одежде уснул на диване, а дверь была открыта настежь.
— Дверь даже не закрыл, — глядя на меня, как-то виновато улыбнулась Марина, потом сказала: — Он нас не простит.
— Еще лучше, — сказал я, — даже приятно, что есть тот, кто будет постоянно думать о нас.
— Он нас не простит, — снова сказала Марина озабоченно, а потом засмеялась, — но мне все равно, — добавила она, с лучезарной улыбкой глядя на меня.
Я стоял в прихожей, не решаясь войти в комнату, где, лежа на диване, заснул младший брат Марины.
— Но мне все равно, — сказала Марина и выключила свет в прихожей. — Потому что я люблю тебя, — шепотом сказала она. — Потому что ты тоже любишь меня. — Марина бросилась в мои объятия, прижимаясь ко мне своими упругими грудями. — Потому что ради меня ты проделал сотни километров. — В полутемном коридоре я целовал сладострастные губы Марины, я говорил ей о том, что отныне не отойду от нее ни на шаг, что связан с нею тысячами нитей, и ни один день, ни одну минуту, даже, ни одну секунду не проживу без нее.
— Да, да, да — шептала Марина. — А теперь иди, шепотом сказала она, — поздно, иди, твоя сестра может забеспокоиться.
Я вышел из их дома, мою грудь распирало от счастья, я хотел кричать, разбудить спящих людей и рассказать им про Марину.
Да, так состоялась моя вторая встреча с Мариной. После этого мы всегда были вместе. Я устроился на работу на трубопрокатный завод. После работы шел к Марине, и мы беззаботно гуляли с ней по городу. Ходили в кино, бродили по морском берегу. Мы были счастливы, и весь город знал об этом, весь город хотел, чтоб мы всегда были вместе — я и Марина. И только мама Марины была против этого.
— Я не знаю, что моя Марина нашла в тебе? — однажды обидно бросила она, — ты мою дочь сделаешь несчастной, я это знаю.
— Я люблю ее, — быстро сказал я, но мама Марины не хотела меня слушать.
— Нам не нужна твоя любовь. — сказала она.
— Почему? — Не понял я.
— Что ты можешь дать моей дочери на твои пятьдесят девять рублей зарплаты? — сказала она с пренебрежением.
Это было слишком унизительно. Я даже на миг растерялся.
— Скажи, что ты можешь ей дать? — повторно спросила Маринина мама, смерив меня взглядом с ног до головы.
— У меня скоро повысится зарплата, — пробормотал я, — я сейчас работаю помощником аппаратчика в кислородном цеху, скоро получу разряд. Буду больше денег получать.
— Сколько? — с издевкой спросила мама Марины.
— Сто рублей, — сказал я и почувствовал, что задыхаюсь от оскорблений.
— А Степан получает триста — с усмешкой заявила она и, глядя на меня уничтожающим взглядом, сказала:
— Чтобы я тебя никогда не видела с ней, слышишь, никогда?
Прошла зима. Наступила весна. Я уже перешел от сестры в общежитие трубопрокатного завода, а общежитие находилось в центральной части города, на проспекте Дружбы. Случалось, возвращаясь из техникума домой, Марина приходила ко мне в общежитие (они получили новую квартиру, и Марина мимо общежития ходила в техникум и обратно). Марине нравилась моя комната. Однажды она сказала:
— Хочу такую теплую комнату.
— Приходи живи здесь, — сказал я.
— В мужском общежитии? — Засмеялась Марина.
— А что тут такого?
— Знаешь, что не разрешат, поэтому и говоришь.
— А если разрешили бы, ты пришла бы?
— Бегом бы прибежала, — сказала Марина, — ни на один день не оставила бы тебя одного.
— А что бы ты сделала, — улыбнулся я.
— Я бы повела тебя в ЗАГС, женила бы на себе, заставила бы, чтобы любил меня вечно.
— Скоро запишусь в очередь и получу квартиру, — сказал я, гладя на Маринины золотистые волосы. — И ты станешь хозяйкой в моем доме и в моем
